Соня Абрамовна жарила на примусе минтай, прямо во дворе.
Вы таки нюхали двор, где жарят минтая? О… Непременно найдите такой и понюхайте. Это же фольклорный аромат!
Дядя Фима, розовый от жара примуса, кушал рыбку — и весь мир, блистая, улыбался ему.⠀
Между тем из подъезда выкатились две груди, а за ними буксиром тётя Песя. В старых штиблетах на толстую ногу.
Тётя Песя выражала жизненное довольство, ведь ей таки было чем огорчить соседей.⠀
— Освободите двор, Соня Абрамовна. Мы Йосечке приобрели музыкальную пианину. Пианина уже на подходе, её будут вносить грузчиками.⠀
Тётя Соня встрепенулась, словно поняла, чего ей не хватало в это утро, сплюнула рыбьей костью в кота и вступила с повышенных:⠀
— Какая нахальства! Я освобожу этот двор только вперёд ногами! Вносите вашу музыку в обход тёти Сони, и молитесь таки, чтоби тётя Соня не обиделась!
Она на мгновение задумалась, чего бы добавить неприятного, после приняла карательную позу и продолжила:⠀
— И стоило людям рожать, шо би потом так тратиться? Фима, ви не знаете?⠀
Фима не знал. Невозмутимый как пейзаж Фима, кушал рыбку.
Тётя Песя открыла было рот возразить мнением, но тут раздался сигнал. Рабочие в кепках на голые головы, уже вносили лаковую роскошь.
Роскошь называлась золотыми буквами «Прелюдия».
По двору восторженно зашаркали штиблеты… Но уже через мгновение случилось страшное — подъезд тёти Песи оказался не настолько широк, чтобы принять «Прелюдию».⠀
Ой, что тут началось!...
Рабочие тянули инструмент в разные стороны. Тётя Соня ценно советовала. Фима кушал рыбку. Акация цвела. А тётя Песя мать Йосечки, кричала:
— Внесите мне эту пианину, или я закончу эту жизнь!⠀
Но тётя Песя напрасно потела. «Прелюдия» так и уехала, тая в себе не только музыку, но и фольклорный аромат жареного минтая.⠀
А вечером, когда окна осветили двор и соседи расселись за общим чаем, тётя Песя вытерла руки о живот и на выдохе сказала: «Не жили хорошо, таки нечего и начинать».
И все согласились...
Александр Бирштейн. Из книги «Как это кушают в Одессе»
